понедельник, 07 января 2013
Ах, женщины! Может быть мир без вас был бы лучше? Не было бы воин, драк, ссор, несчастных мужчин. Конфликтов было бы меньше. Не было бы конфликтов в семье, на работе, в мире, возникающих с легкой подачи женщины. Не было бы такого негатива, пересудов, сплетен, интриг, слухов, пошлостей, капризов. Ведь мужчины правы называя женщин самыми плохими словами, они порой этого достойны.Объективно достойны. Женщины слабее мужчин, правда, не во всем, конечно. но слабее. Возможно мир без женщин был бы чище. Ведь зачастую виновата женщина. Она часто дает/находит повод для ссор. С ней сложно, очень сложно, это одно из самых сложных живых существ. У мужчин проще, даже львы поддаются дрессировке, а женщина нет. Она может быть долгое время милой, а потом вдруг стать совсем иной. Они любят усложнять себе жизнь, придумывать того, чего нет. ЭТО ОЧЕНЬ СЛОЖНЫЕ И НЕПРЕДСКАЗУЕМЫЕ СУЩЕСТВА.
Но вряд-ли без них мир был бы лучше...да. да. Лучше. Тогда бы мужчинами никто не восторгался, не заботился о них, не вынашивал и воспитывал им детей. Не делал бы уютным и теплым их дом. не дарил бы им счастье. Не было бы столько красоты в мире. Даже Моды бы особо не было, потому что не было бы женщин)) Многое в мире делается именно для них. Мужчины поклоняются и добиваются именно женщин, потому что те покоряют их красотой. Это как статус... Ведь красивая, ухоженная женщина рядом с тобой - это уже показатель самого мужчины. Кто-то выбирает женщину по внешним данным, кто-то по внутренним. Но самый идеальный вариант - это их гармоничное сочетание. Внешности и ума. Потому что женщина - это вдохновитель мужчины, его опора и поддержка. именно для нее( не смотря на то, что он думает для себя) он добивается высот в жизни. Ведь порой многие понимают, что богатство не имеет смысла, когда рядом нет любимого человека нет...)))
Но вряд-ли без них мир был бы лучше...да. да. Лучше. Тогда бы мужчинами никто не восторгался, не заботился о них, не вынашивал и воспитывал им детей. Не делал бы уютным и теплым их дом. не дарил бы им счастье. Не было бы столько красоты в мире. Даже Моды бы особо не было, потому что не было бы женщин)) Многое в мире делается именно для них. Мужчины поклоняются и добиваются именно женщин, потому что те покоряют их красотой. Это как статус... Ведь красивая, ухоженная женщина рядом с тобой - это уже показатель самого мужчины. Кто-то выбирает женщину по внешним данным, кто-то по внутренним. Но самый идеальный вариант - это их гармоничное сочетание. Внешности и ума. Потому что женщина - это вдохновитель мужчины, его опора и поддержка. именно для нее( не смотря на то, что он думает для себя) он добивается высот в жизни. Ведь порой многие понимают, что богатство не имеет смысла, когда рядом нет любимого человека нет...)))
вторник, 13 ноября 2012
Снова решила что-то написать. Может, я пошла не той дорогой, и нужно было на театральный поступать...Но это все в прошлом. И театр в прошлом. уже давно. просто хочу в Киров, на спектакль к Красному и Кате.
Что-то сегодня опять не хочу мириться с реальностью. Почему-то кажется, что я снова в мышеловке. Опять мечты рушатся. Наступает жизнь. а я в ней какая-то неустроенная, пытаюсь подпрыгнуть и бьюсь головой об стену. Она почему-то обступает меня со всех сторон. А я как аутист хочу от нее уйти. Не получается...
Что-то сегодня опять не хочу мириться с реальностью. Почему-то кажется, что я снова в мышеловке. Опять мечты рушатся. Наступает жизнь. а я в ней какая-то неустроенная, пытаюсь подпрыгнуть и бьюсь головой об стену. Она почему-то обступает меня со всех сторон. А я как аутист хочу от нее уйти. Не получается...
пятница, 14 сентября 2012
15:01
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 18 апреля 2012
Сегодня первый день бегала на стадионе, а вечером проколола уши. Хочу подтянутую фигуру и умную голову. Спросите:"Зачем?" Отвечу:"Для себя". Просто ХОЧУ. Красота должна быть и внешняя, и внутренняя. Герой Чехова говорил, что в человеке все должно быть прекрасно... Почему не стремиться к идеалу, если точка отсчета уже есть? Хочу твердо стоять на ногах и идти вперед расправив плечи.
У меня в руках хороший материал и возможности работы с ним. И мне ничего не мешает, кроме собственной лени и страха, которые можно побороть. Изменяя себя, изменяем мир вокруг.
У меня в руках хороший материал и возможности работы с ним. И мне ничего не мешает, кроме собственной лени и страха, которые можно побороть. Изменяя себя, изменяем мир вокруг.
Уютный Дайри))
Все. Снова меняем жизнь. Натворили разного, а теперь будем изменять себя и свою жизнь. что и делаем. Изменяем жизнь и себя.
много сил потребовалось, чтобы удержать ситуацию в балансе, и не упасть в пропасть. Не думала, что врать будет так просто. И плакать искренне, а потом спокойно об этом рассказывать. нужно научиться быть спокойной и не предаваться панике, убрать суету из своей жизни, исправить осанку и подтянуть тело.
Написать план.
Вчера делала покупки, так здорово, когда можешь покупать не думая о деньгах.
купила себе плащ, зонт, платок, кроссовки. Сегодня сделала первую пробежку по стадиону. Я молодец. Осталось поставить себе цель, понять чего хочу, и все будет в моих руках))
Меняем жизнь и работаем над собой))
(Хотя по нему я немного скучаю, но мы закрыли этот вопрос в своем сердце)
Все. Снова меняем жизнь. Натворили разного, а теперь будем изменять себя и свою жизнь. что и делаем. Изменяем жизнь и себя.
много сил потребовалось, чтобы удержать ситуацию в балансе, и не упасть в пропасть. Не думала, что врать будет так просто. И плакать искренне, а потом спокойно об этом рассказывать. нужно научиться быть спокойной и не предаваться панике, убрать суету из своей жизни, исправить осанку и подтянуть тело.
Написать план.
Вчера делала покупки, так здорово, когда можешь покупать не думая о деньгах.
купила себе плащ, зонт, платок, кроссовки. Сегодня сделала первую пробежку по стадиону. Я молодец. Осталось поставить себе цель, понять чего хочу, и все будет в моих руках))
Меняем жизнь и работаем над собой))
(Хотя по нему я немного скучаю, но мы закрыли этот вопрос в своем сердце)
пятница, 13 апреля 2012
20:10
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 19 марта 2012
11:05
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 15 марта 2012
Вот сейчас хочется замуж или уплыть в кругосветное путешествие.
или исчезнуть...раствориться в воздухе...медленно и безболезненно...
или исчезнуть...раствориться в воздухе...медленно и безболезненно...
понедельник, 27 февраля 2012
Хочется писать... именно сейчас...писать. Писать что-то хорошее, доброе, светлое. В мире так много грязи. Об этом мы говорим последние 2 дня. Сегодня слушала разговор о политике и профессиональных болезнях, типа гипертонии. Устала морально... хочется чего другого, положительных эмоций и выхода из своего затянувшегося коллапс. Теперь хочется двигать...а не чтобы тебя толкали...
Жизнь действительно такая, какую мы ее сами строим, видим)
и еще я кажется все еще не поняла, чего хочу)
Жизнь действительно такая, какую мы ее сами строим, видим)
и еще я кажется все еще не поняла, чего хочу)
воскресенье, 12 февраля 2012
Убралась сегодня в доме. Стало наконец-то уютно и спокойно) да, маме определенно нужно дать понять, что я уже не ребенок и сама могу что-либо делать. А то каждый приезд мамы ознаменован совершенным хаосом в моей жизненном пространстве. На самом деле приезд - это радость, но для меня он становится "отбывкой", потому что в доме все изменяется и перестраивается под маму, а после её отъезда становится на свои места. А так не должно быть.
Разговаривала с Анной Андреевной, рассказала о приезде мамы, и получила интересный и точный ответ :"Приспособилась". Действительно, приспособилась. Я предпочитаю не напрягаться и отстаивать своё мнение, а просто тупо терпеть и разрешать делать ей все, что захочется. И так у меня происходит не только с мамой, а со многим в моей жизни... и это заставляет задуматься. Кажется, что в моей жизни что-то изменится, даже не в жизни, а во мне, в моем мироощущении, чувствую необходимость физической нагрузки, действия. Хочется либо танцевать, либо заниматься спортом. Пока не знаю, что выбрать, но чувствую, что это необходимо)
на личном фронте пока без изменений, С. пропал как обычно, не знаю, когда увидимся снова, этим он мне напоминает Олю))
А еще захотелось сегодня что-то изменить дома, смотрела шторы на рынке) хочу красивые шторы, а еще теперь и новый рабочий стол. Изменения приходят сами собой) Теперь у меня новая входная дверь, коврик в прихожей и скатерть на кухонном столе, не та, конечно, о которой я мечтала, но все равно милая) и нет заварного чайника, сегодня его разбила. наверное куплю обычный, фарфоровый или керамический. и нужно купить новую люстру, большую и красивую, чтобы в зале было много света)) и большой мягкий ковер, чтобы можно было валяться на полу))
Есть желание что-то изменять и жить, что-то светлое ждет впереди)
Разговаривала с Анной Андреевной, рассказала о приезде мамы, и получила интересный и точный ответ :"Приспособилась". Действительно, приспособилась. Я предпочитаю не напрягаться и отстаивать своё мнение, а просто тупо терпеть и разрешать делать ей все, что захочется. И так у меня происходит не только с мамой, а со многим в моей жизни... и это заставляет задуматься. Кажется, что в моей жизни что-то изменится, даже не в жизни, а во мне, в моем мироощущении, чувствую необходимость физической нагрузки, действия. Хочется либо танцевать, либо заниматься спортом. Пока не знаю, что выбрать, но чувствую, что это необходимо)
на личном фронте пока без изменений, С. пропал как обычно, не знаю, когда увидимся снова, этим он мне напоминает Олю))
А еще захотелось сегодня что-то изменить дома, смотрела шторы на рынке) хочу красивые шторы, а еще теперь и новый рабочий стол. Изменения приходят сами собой) Теперь у меня новая входная дверь, коврик в прихожей и скатерть на кухонном столе, не та, конечно, о которой я мечтала, но все равно милая) и нет заварного чайника, сегодня его разбила. наверное куплю обычный, фарфоровый или керамический. и нужно купить новую люстру, большую и красивую, чтобы в зале было много света)) и большой мягкий ковер, чтобы можно было валяться на полу))
Есть желание что-то изменять и жить, что-то светлое ждет впереди)
среда, 08 февраля 2012
Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…
Есть незримое творчество в каждом мгновенье —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…
Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?
Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.
Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.
Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты, неподвижно лежащих в пыли.
Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.
Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.
Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать… и камешки в воду бросать…
А вопросы… Вопросы не знают ответа —
Налетят. Разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…
Есть незримое творчество в каждом мгновенье —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…
Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?
Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.
Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.
Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты, неподвижно лежащих в пыли.
Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.
Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.
Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать… и камешки в воду бросать…
А вопросы… Вопросы не знают ответа —
Налетят. Разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.
На елке было весело. Наехало много гостей, и больших, и маленьких. Был даже один мальчик, про которого нянька шепнула Кате, что его сегодня высекли. Это было так интересно, что Катя почти весь вечер не отходила от него; все ждала, что он что-нибудь особенное скажет, и смотрела на него с уважением и страхом. Но высеченный мальчик вел себя как самый обыкновенный, выпрашивал пряники, трубил в трубу и хлопал хлопушками, так что Кате, как ни горько, пришлось разочароваться и отойти от него.
Вечер уже подходил к концу, и самых маленьких, громко ревущих ребят стали снаряжать к отъезду, когда Катя получила свой главный подарок — большого шерстяного барана. Он был весь мягкий, с длинной кроткой мордой и человеческими глазами, пах кислой шерсткой, и, если оттянуть ему голову вниз, мычал ласково и настойчиво: мэ-э!
Баран поразил Катю и видом, и запахом, и голосом, так что она даже, для очистки совести, спросила у матери:
— Он ведь не живой?
Мать отвернула свое птичье личико и ничего не ответила; она уже давно ничего Кате не отвечала, ей все было некогда. Катя вздохнула и пошла в столовую поить барана молоком. Сунула ему морду прямо в молочник, так что он намок до самых глаз. Подошла чужая барышня, покачала головой:
— Ай-ай, что ты делаешь! Разве можно неживого зверя живым молоком поить! Он от этого пропадет. Ему нужно пустышного молока давать. Вот так.
Она зачерпнула в воздухе пустой чашкой, поднесла чашку к барану и почмокала губами.
— Поняла?
— Поняла. А почему кошке настоящее?
— Так уж надо. Для каждого зверя свой обычай. Для живого — живое, для неживого — пустышное.
Зажил шерстяной баран в детской, в углу, за нянькиным сундуком. Катя его любила, и от любви этой делался он с каждым днем грязнее и хохлатее, и все тише говорил ласковое мэ-э. И оттого, что он стал грязный, мама не позволяла сажать его с собой за обедом.
За обедом вообще стало невесело. Папа молчал, мама молчала. Никто даже не оборачивался, когда Катя после пирожного делала реверанс и говорила тоненьким голосом умной девочки:
— Мерси, папа! Мерси, мама!
Как-то раз сели обедать совсем без мамы. Та вернулась домой уже после супа и громко кричала еще из передней, что на катке было очень много народа. А когда она подошла к столу, папа взглянул на нее и вдруг треснул графин об пол.
— Что с вами? — крикнула мама.
— А то, что у вас кофточка на спине расстегнута.
Он закричал еще что-то, но нянька схватила Катю со стула и потащила в детскую.
После этого много дней не видела Катя ни папы, ни мамы, и вся жизнь пошла какая-то ненастоящая. Приносили из кухни прислугин обед, приходила кухарка, шепталась с няней:
— А он ей… а она ему… Да ты, говорит… В-вон! А она ему… а он ей...
Шептали, шуршали.
Стали приходить из кухни какие-то бабы с лисьими мордами, моргали на Катю, спрашивали у няньки, шептали, шуршали:
— А он ей… В-вон! А она ему...
Нянька часто уходила со двора. Тогда лисьи бабы забирались в детскую, шарили по углам и грозили Кате корявым пальцем.
А без баб было еще хуже. Страшно.
В большие комнаты ходить было нельзя: пусто, гулко. Портьеры на дверях отдувались, часы на камине тикали строго. И везде было «это»:
— А он ей… А она ему...
В детской перед обедом углы делались темнее, точно шевелились. А в углу трещала огневица — печкина дочка, щелкала заслонкой, скалила красные зубы и жрала дрова. Подходить к ней нельзя было: она злющая, укусила раз Катю за палец. Больше не подманит.
Все было неспокойное, не такое, как прежде.
Жилось тихо только за сундуком, где поселился шерстяной баран, неживой зверь. Питался он карандашами, старой ленточкой, нянькиными очками, — что Бог пошлет, смотрел на Катю кротко и ласково, не перечил ей ни в чем и все понимал.
Раз как-то расшалилась она, и он туда же, — хоть морду отвернул, а видно, что смеется. А когда Катя завязала ему горло тряпкой, он хворал так жалостно, что она сама потихоньку поплакала.
Ночью бывало очень худо. По всему дому поднималась возня, пискотня. Катя просыпалась, звала няньку.
— Кыш! Спи! Крысы бегают, вот они тебе ужо нос откусят!
Катя натягивала одеяло на голову, думала про шерстяного барана, и, когда чувствовала его, родного, неживого, близко, засыпала спокойно.
А раз утром смотрели они с бараном в окошко. Вдруг видят: бежит через двор мелкой трусцой бурый кто-то, облезлый, вроде кота, только хвост длинный.
— Няня, няня! Смотри, какой кот поганый!
Нянька подошла, вытянула шею.
— Крыса это, а не кот! Крыса. Ишь, здоровенная! Этакая любого кота загрызет! Крыса!
Она так противно выговаривала это слово, растягивая рот, и, как старая кошка, щерила зубы, что у Кати от отвращения и страха заныло под ложечкой.
А крыса, переваливаясь брюхом, деловито и хозяйственно притрусила к соседнему амбару и, присев, подлезла под ставень подвала.
Пришла кухарка, рассказала, что крыс столько развелось, что скоро голову отъедят.
— В кладовке у баринова чемодана все углы отгрызли. Нахальные такие! Я вхожу, а она сидит и не крянется!
Вечером пришли лисьи бабы, принесли бутылку и вонючую рыбу. Закусили, угостили няньку и потом все чего-то смеялись.
— А ты все с бараном? — сказала Кате баба потолще. — Пора его на живодерню. Вон нога болтается, и шерсть облезла. Капут ему скоро, твоему барану.
— Ну, брось дразнить, — остановила нянька. — Чего к сироте приметываешься.
— Я не дразню, я дело говорю. Мочало из него вылезет, и капут. Живое тело ест и пьет, потому и живет, а тряпку сколько ни сусли, все равно развалится. И вовсе она не сирота, а маменька ейная, может быть, мимо дома едет да в кулак смеется. Хю-хю-хю!
Бабы от смеха совсем распарились, а нянька, обмакнув в свою рюмку кусочек сахару, дала Кате пососать. У Кати от нянькина сахару в горле зацарапало, в ушах зазвенело, и она дернула барана за голову.
— Он не простой: он, слышишь, мычит!
— Хю-хю! Эх ты, глупая! — захюкала опять толстая баба. — Дверь дерни, и та заскрипит. Кабы настоящий был, сам бы пищал.
Бабы выпили еще и стали говорить шепотом старые слова:
— А он ей… В-вон… А она ему...
А Катя ушла с бараном за сундук и стала мучиться.
Неживуч баран. Погибнет. Мочало вылезет, и капут. Хотя бы как-нибудь немножко бы мог есть!
Она достала с подоконника сухарь, сунула барану под самую морду, а сама отвернулась, чтобы не смущать. Может, он и откусит немножко… Пождала, обернулась, — нет, сухарь не тронутый.
— А вот я сама надкушу, а то ему, может быть, начинать совестно.
Откусила кончик, опять к барану подсунула, отвернулась, пождала. И опять баран не притронулся к сухарю.
— Что? Не можешь? Не живой ты, не можешь!
А шерстяной баран, неживой зверь, отвечал всей своей мордой кроткой и печальной:
— Не могу я! Не живой я зверь, не могу!
— Ну, позови меня сам! Скажи: мэ-э! Ну, мэ-э! Не можешь? Не можешь!
И от жалости и любви к бедному неживому так сладко мучилась и тосковала душа. Уснула Катя на мокрой от слез подушке и сразу пошла гулять по зеленой дорожке, и баран бежал рядом, щипал травку, кричал сам, сам кричал мэ-э и смеялся. Ух, какой был здоровый, всех переживет!
Утро было скучное, темное, беспокойное, и неожиданно объявился папа. Пришел весь серый, сердитый, борода мохнатая, смотрел исподлобья, по-козлиному. Ткнул Кате руку для целованья и велел няньке все прибрать, потому что придет учительница. Ушел.
На другой день звякнуло на парадной.
Нянька выбежала, вернулась, засуетилась.
— Пришла твоя учительница, морда как у собачищи, будет тебе ужо!
Учительница застучала каблуками, протянула Кате руку. Она действительно похожа была на старого умного цепного пса, даже около глаз были у нее какие-то желтые подпалины, а голову поворачивала она быстро и прищелкивала при этом зубами, словно муху ловила.
Осмотрела детскую и сказала няньке:
— Вы — нянька? Так, пожалуйста, все эти игрушки заберите и вон, куда-нибудь подальше, чтоб ребенок их не видел. Всех этих ослов, баранов — вон! К игрушкам надо приступать последовательно и рационально, иначе — болезненность фантазии и проистекающий отсюда вред. Катя, подойдите ко мне!
Она вынула из кармана мячик на резине и, щелкнув зубами, стала вертеть мячик и припевать: «Прыг, скок, туда, сюда, сверху, снизу, сбоку, прямо. Повторяйте за мной: прыг, скок… Ах, какой неразвитой ребенок!»
Катя молчала и жалко улыбалась, чтобы не заплакать. Нянька уносила игрушки, и баран мэкнул в дверях.
— Обратите внимание на поверхность этого мяча. Что вы видите? Вы видите, что она двуцветна. Одна сторона голубая, другая белая. Укажите мне голубую. Старайтесь сосредоточиться.
Она ушла, протянув снова Кате руку.
— Завтра будем плести корзиночки!
Катя дрожала весь вечер и ничего не могла есть. Все думала про барана, но спросить про него боялась.
«Худо неживому! Ничего не может. Сказать не может, позвать не может. А она сказала: в-вон!»
От этого ужасного слова вся душа ныла и холодела.
Вечером пришли бабы, угощались, шептались:
— А он ее, а она его...
И снова:
— В-вон! В-вон!
Проснулась Катя на рассвете от ужасного, небывалого страха и тоски. Точно позвал ее кто-то. Села, прислушалась.
— Мэ-э! Мэ-э!
Так жалобно, настойчиво баран зовет! Неживой зверь кричит.
Она спрыгнула с постели вся холодная, кулаки крепко к груди прижала, слушает. Вот опять:
— Мэ-э! Мэ-э!
Откуда-то из коридора. Он, значит, там...
Открыла дверь.
— Мэ-э!
Из кладовки.
Толкнулась туда. Не заперто. Рассвет мутный, тусклый, но видно уже все. Какие-то ящики, узлы.
— Мэ-э! Мэ-э!
У самого окна пятна темные копошились, и баран тут. Вот прыгнуло темное, ухватило его за голову, тянет.
— Мэ-э! Мэ-э!
А вот еще две, рвут бока, трещит шкурка.
— Крысы! Крысы! — вспомнила Катя нянькины ощеренные зубы. Задрожала вся, крепче кулаки прижала. А он больше не кричал. Его больше уже не было. Бесшумно таскала жирная крыса серые клочья, мягкие куски, трепала мочалку.
Катя забилась в постель, закрылась с головой, молчала и не плакала. Боялась, что нянька проснется, ощерится по-кошачьи и насмеется с лисьими бабами над шерстяной смертью неживого зверя.
Затихла вся, сжалась в комочек. Тихо будет жить, тихо, чтоб никто ничего не узнал.
Вечер уже подходил к концу, и самых маленьких, громко ревущих ребят стали снаряжать к отъезду, когда Катя получила свой главный подарок — большого шерстяного барана. Он был весь мягкий, с длинной кроткой мордой и человеческими глазами, пах кислой шерсткой, и, если оттянуть ему голову вниз, мычал ласково и настойчиво: мэ-э!
Баран поразил Катю и видом, и запахом, и голосом, так что она даже, для очистки совести, спросила у матери:
— Он ведь не живой?
Мать отвернула свое птичье личико и ничего не ответила; она уже давно ничего Кате не отвечала, ей все было некогда. Катя вздохнула и пошла в столовую поить барана молоком. Сунула ему морду прямо в молочник, так что он намок до самых глаз. Подошла чужая барышня, покачала головой:
— Ай-ай, что ты делаешь! Разве можно неживого зверя живым молоком поить! Он от этого пропадет. Ему нужно пустышного молока давать. Вот так.
Она зачерпнула в воздухе пустой чашкой, поднесла чашку к барану и почмокала губами.
— Поняла?
— Поняла. А почему кошке настоящее?
— Так уж надо. Для каждого зверя свой обычай. Для живого — живое, для неживого — пустышное.
Зажил шерстяной баран в детской, в углу, за нянькиным сундуком. Катя его любила, и от любви этой делался он с каждым днем грязнее и хохлатее, и все тише говорил ласковое мэ-э. И оттого, что он стал грязный, мама не позволяла сажать его с собой за обедом.
За обедом вообще стало невесело. Папа молчал, мама молчала. Никто даже не оборачивался, когда Катя после пирожного делала реверанс и говорила тоненьким голосом умной девочки:
— Мерси, папа! Мерси, мама!
Как-то раз сели обедать совсем без мамы. Та вернулась домой уже после супа и громко кричала еще из передней, что на катке было очень много народа. А когда она подошла к столу, папа взглянул на нее и вдруг треснул графин об пол.
— Что с вами? — крикнула мама.
— А то, что у вас кофточка на спине расстегнута.
Он закричал еще что-то, но нянька схватила Катю со стула и потащила в детскую.
После этого много дней не видела Катя ни папы, ни мамы, и вся жизнь пошла какая-то ненастоящая. Приносили из кухни прислугин обед, приходила кухарка, шепталась с няней:
— А он ей… а она ему… Да ты, говорит… В-вон! А она ему… а он ей...
Шептали, шуршали.
Стали приходить из кухни какие-то бабы с лисьими мордами, моргали на Катю, спрашивали у няньки, шептали, шуршали:
— А он ей… В-вон! А она ему...
Нянька часто уходила со двора. Тогда лисьи бабы забирались в детскую, шарили по углам и грозили Кате корявым пальцем.
А без баб было еще хуже. Страшно.
В большие комнаты ходить было нельзя: пусто, гулко. Портьеры на дверях отдувались, часы на камине тикали строго. И везде было «это»:
— А он ей… А она ему...
В детской перед обедом углы делались темнее, точно шевелились. А в углу трещала огневица — печкина дочка, щелкала заслонкой, скалила красные зубы и жрала дрова. Подходить к ней нельзя было: она злющая, укусила раз Катю за палец. Больше не подманит.
Все было неспокойное, не такое, как прежде.
Жилось тихо только за сундуком, где поселился шерстяной баран, неживой зверь. Питался он карандашами, старой ленточкой, нянькиными очками, — что Бог пошлет, смотрел на Катю кротко и ласково, не перечил ей ни в чем и все понимал.
Раз как-то расшалилась она, и он туда же, — хоть морду отвернул, а видно, что смеется. А когда Катя завязала ему горло тряпкой, он хворал так жалостно, что она сама потихоньку поплакала.
Ночью бывало очень худо. По всему дому поднималась возня, пискотня. Катя просыпалась, звала няньку.
— Кыш! Спи! Крысы бегают, вот они тебе ужо нос откусят!
Катя натягивала одеяло на голову, думала про шерстяного барана, и, когда чувствовала его, родного, неживого, близко, засыпала спокойно.
А раз утром смотрели они с бараном в окошко. Вдруг видят: бежит через двор мелкой трусцой бурый кто-то, облезлый, вроде кота, только хвост длинный.
— Няня, няня! Смотри, какой кот поганый!
Нянька подошла, вытянула шею.
— Крыса это, а не кот! Крыса. Ишь, здоровенная! Этакая любого кота загрызет! Крыса!
Она так противно выговаривала это слово, растягивая рот, и, как старая кошка, щерила зубы, что у Кати от отвращения и страха заныло под ложечкой.
А крыса, переваливаясь брюхом, деловито и хозяйственно притрусила к соседнему амбару и, присев, подлезла под ставень подвала.
Пришла кухарка, рассказала, что крыс столько развелось, что скоро голову отъедят.
— В кладовке у баринова чемодана все углы отгрызли. Нахальные такие! Я вхожу, а она сидит и не крянется!
Вечером пришли лисьи бабы, принесли бутылку и вонючую рыбу. Закусили, угостили няньку и потом все чего-то смеялись.
— А ты все с бараном? — сказала Кате баба потолще. — Пора его на живодерню. Вон нога болтается, и шерсть облезла. Капут ему скоро, твоему барану.
— Ну, брось дразнить, — остановила нянька. — Чего к сироте приметываешься.
— Я не дразню, я дело говорю. Мочало из него вылезет, и капут. Живое тело ест и пьет, потому и живет, а тряпку сколько ни сусли, все равно развалится. И вовсе она не сирота, а маменька ейная, может быть, мимо дома едет да в кулак смеется. Хю-хю-хю!
Бабы от смеха совсем распарились, а нянька, обмакнув в свою рюмку кусочек сахару, дала Кате пососать. У Кати от нянькина сахару в горле зацарапало, в ушах зазвенело, и она дернула барана за голову.
— Он не простой: он, слышишь, мычит!
— Хю-хю! Эх ты, глупая! — захюкала опять толстая баба. — Дверь дерни, и та заскрипит. Кабы настоящий был, сам бы пищал.
Бабы выпили еще и стали говорить шепотом старые слова:
— А он ей… В-вон… А она ему...
А Катя ушла с бараном за сундук и стала мучиться.
Неживуч баран. Погибнет. Мочало вылезет, и капут. Хотя бы как-нибудь немножко бы мог есть!
Она достала с подоконника сухарь, сунула барану под самую морду, а сама отвернулась, чтобы не смущать. Может, он и откусит немножко… Пождала, обернулась, — нет, сухарь не тронутый.
— А вот я сама надкушу, а то ему, может быть, начинать совестно.
Откусила кончик, опять к барану подсунула, отвернулась, пождала. И опять баран не притронулся к сухарю.
— Что? Не можешь? Не живой ты, не можешь!
А шерстяной баран, неживой зверь, отвечал всей своей мордой кроткой и печальной:
— Не могу я! Не живой я зверь, не могу!
— Ну, позови меня сам! Скажи: мэ-э! Ну, мэ-э! Не можешь? Не можешь!
И от жалости и любви к бедному неживому так сладко мучилась и тосковала душа. Уснула Катя на мокрой от слез подушке и сразу пошла гулять по зеленой дорожке, и баран бежал рядом, щипал травку, кричал сам, сам кричал мэ-э и смеялся. Ух, какой был здоровый, всех переживет!
Утро было скучное, темное, беспокойное, и неожиданно объявился папа. Пришел весь серый, сердитый, борода мохнатая, смотрел исподлобья, по-козлиному. Ткнул Кате руку для целованья и велел няньке все прибрать, потому что придет учительница. Ушел.
На другой день звякнуло на парадной.
Нянька выбежала, вернулась, засуетилась.
— Пришла твоя учительница, морда как у собачищи, будет тебе ужо!
Учительница застучала каблуками, протянула Кате руку. Она действительно похожа была на старого умного цепного пса, даже около глаз были у нее какие-то желтые подпалины, а голову поворачивала она быстро и прищелкивала при этом зубами, словно муху ловила.
Осмотрела детскую и сказала няньке:
— Вы — нянька? Так, пожалуйста, все эти игрушки заберите и вон, куда-нибудь подальше, чтоб ребенок их не видел. Всех этих ослов, баранов — вон! К игрушкам надо приступать последовательно и рационально, иначе — болезненность фантазии и проистекающий отсюда вред. Катя, подойдите ко мне!
Она вынула из кармана мячик на резине и, щелкнув зубами, стала вертеть мячик и припевать: «Прыг, скок, туда, сюда, сверху, снизу, сбоку, прямо. Повторяйте за мной: прыг, скок… Ах, какой неразвитой ребенок!»
Катя молчала и жалко улыбалась, чтобы не заплакать. Нянька уносила игрушки, и баран мэкнул в дверях.
— Обратите внимание на поверхность этого мяча. Что вы видите? Вы видите, что она двуцветна. Одна сторона голубая, другая белая. Укажите мне голубую. Старайтесь сосредоточиться.
Она ушла, протянув снова Кате руку.
— Завтра будем плести корзиночки!
Катя дрожала весь вечер и ничего не могла есть. Все думала про барана, но спросить про него боялась.
«Худо неживому! Ничего не может. Сказать не может, позвать не может. А она сказала: в-вон!»
От этого ужасного слова вся душа ныла и холодела.
Вечером пришли бабы, угощались, шептались:
— А он ее, а она его...
И снова:
— В-вон! В-вон!
Проснулась Катя на рассвете от ужасного, небывалого страха и тоски. Точно позвал ее кто-то. Села, прислушалась.
— Мэ-э! Мэ-э!
Так жалобно, настойчиво баран зовет! Неживой зверь кричит.
Она спрыгнула с постели вся холодная, кулаки крепко к груди прижала, слушает. Вот опять:
— Мэ-э! Мэ-э!
Откуда-то из коридора. Он, значит, там...
Открыла дверь.
— Мэ-э!
Из кладовки.
Толкнулась туда. Не заперто. Рассвет мутный, тусклый, но видно уже все. Какие-то ящики, узлы.
— Мэ-э! Мэ-э!
У самого окна пятна темные копошились, и баран тут. Вот прыгнуло темное, ухватило его за голову, тянет.
— Мэ-э! Мэ-э!
А вот еще две, рвут бока, трещит шкурка.
— Крысы! Крысы! — вспомнила Катя нянькины ощеренные зубы. Задрожала вся, крепче кулаки прижала. А он больше не кричал. Его больше уже не было. Бесшумно таскала жирная крыса серые клочья, мягкие куски, трепала мочалку.
Катя забилась в постель, закрылась с головой, молчала и не плакала. Боялась, что нянька проснется, ощерится по-кошачьи и насмеется с лисьими бабами над шерстяной смертью неживого зверя.
Затихла вся, сжалась в комочек. Тихо будет жить, тихо, чтоб никто ничего не узнал.
Сегодня читаю Теффи, её стихотворения.
ТЭФФИ Надежда Александровна (1872-1952; урожд. Лохвицкая, в замужестве Бучинская
Он ночью приплывет на черных парусах,
Серебряный корабль с пурпурною каймою,
Но люди не поймут, что он пришел за мною,
И скажут: "Вот луна играет на волнах!"
Как черный серафим три парные крыла,
Он вскинет паруса над звездной тишиною,
Но люди не поймут, что он уплыл со мною,
И скажут: "Вот она сегодня умерла"...
***
Есть в небесах блаженный сад у Бога,
Блаженный сад нездешней красоты.
И каждый день из своего чертога
Выходит Бог благословить цветы.
Минует всё - и злоба и тревога
Земных страстей заклятой суеты,
Но в небесах, в саду блаженном Бога
Они взрастают в вечные цветы.
И чище лилий, ярче розы томной
Цветет один, бессмертен и высок -
Земной любви, поруганной и темной
Благословенный, радостный цветок
***
Моя любовь - как странный сон,
Предутренний, печальный...
Молчаньем звезд заворожен
Ее призыв прощальный!
Как стая белых, смелых птиц
Летят ее желанья
К пределам пламенных зарниц
Последнего сгоранья!..
Моя любовь - немым богам
Зажженная лампада.
Моей любви, моим устам -
Твоей любви не надо
***
Мы тайнобрачные цветы...
Никто не знал, что мы любили,
Что аромат любовной пыли
Вдохнули вместе я и ты!
Там, в глубине подземной тьмы,
Корнями мы сплелись случайно,
И как свершилась наша тайна -
Не знали мы!
В снегах безгрешной высоты
Застынем - близкие,- чужие...
Мы - непорочно голубые,
Мы - тайнобрачные цветы!
РЕКВИЕМ ЛЮБВИ
Мою хоронили любовь...
Как саваном белым тоска
Покрыла, обвила ее
Жемчужными нитями слез.
Отходную долго над ней
Измученный разум читал,
И долго молилась душа,
Покоя прося для нее...
Вечная память тебе!
Вечная - в сердце моем!
И черные думы за ней
Процессией траурной шли,
Безумное сердце мое
Рыдало и билось над ней...
Мою схоронили любовь.
Забвенье тяжелой плитой
Лежит на могиле ее...
Тише... Забудьте о ней!
Вечная память тебе!
Вечная - в сердце моем!
ТЭФФИ Надежда Александровна (1872-1952; урожд. Лохвицкая, в замужестве Бучинская
***
Он ночью приплывет на черных парусах,
Серебряный корабль с пурпурною каймою,
Но люди не поймут, что он пришел за мною,
И скажут: "Вот луна играет на волнах!"
Как черный серафим три парные крыла,
Он вскинет паруса над звездной тишиною,
Но люди не поймут, что он уплыл со мною,
И скажут: "Вот она сегодня умерла"...
***
Есть в небесах блаженный сад у Бога,
Блаженный сад нездешней красоты.
И каждый день из своего чертога
Выходит Бог благословить цветы.
Минует всё - и злоба и тревога
Земных страстей заклятой суеты,
Но в небесах, в саду блаженном Бога
Они взрастают в вечные цветы.
И чище лилий, ярче розы томной
Цветет один, бессмертен и высок -
Земной любви, поруганной и темной
Благословенный, радостный цветок
***
Моя любовь - как странный сон,
Предутренний, печальный...
Молчаньем звезд заворожен
Ее призыв прощальный!
Как стая белых, смелых птиц
Летят ее желанья
К пределам пламенных зарниц
Последнего сгоранья!..
Моя любовь - немым богам
Зажженная лампада.
Моей любви, моим устам -
Твоей любви не надо
***
Мы тайнобрачные цветы...
Никто не знал, что мы любили,
Что аромат любовной пыли
Вдохнули вместе я и ты!
Там, в глубине подземной тьмы,
Корнями мы сплелись случайно,
И как свершилась наша тайна -
Не знали мы!
В снегах безгрешной высоты
Застынем - близкие,- чужие...
Мы - непорочно голубые,
Мы - тайнобрачные цветы!
РЕКВИЕМ ЛЮБВИ
Мою хоронили любовь...
Как саваном белым тоска
Покрыла, обвила ее
Жемчужными нитями слез.
Отходную долго над ней
Измученный разум читал,
И долго молилась душа,
Покоя прося для нее...
Вечная память тебе!
Вечная - в сердце моем!
И черные думы за ней
Процессией траурной шли,
Безумное сердце мое
Рыдало и билось над ней...
Мою схоронили любовь.
Забвенье тяжелой плитой
Лежит на могиле ее...
Тише... Забудьте о ней!
Вечная память тебе!
Вечная - в сердце моем!
среда, 01 февраля 2012
06:04
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 30 января 2012
14:20
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 10 января 2012
С улыбкой мне ломали крылья ,
мой хрип порой похожим был на вой
и я немел от боли и бессилия ,
и лишь шептал спасибо что живой
и лопнула моя терпенья жила
и я со смертью перешёл на ты
она давно возле меня кружила
побаивалась только хрипоты
и знаю я что лживо а что свято
я понял это всё таки давно
мой путь один , всего один ребята
мне выбора по счастью не дано ....
последние слова из фильма.. Высоцкий сидя в самолёте написал их на пачке от сигарет
мой хрип порой похожим был на вой
и я немел от боли и бессилия ,
и лишь шептал спасибо что живой
и лопнула моя терпенья жила
и я со смертью перешёл на ты
она давно возле меня кружила
побаивалась только хрипоты
и знаю я что лживо а что свято
я понял это всё таки давно
мой путь один , всего один ребята
мне выбора по счастью не дано ....
последние слова из фильма.. Высоцкий сидя в самолёте написал их на пачке от сигарет
пятница, 06 января 2012
10:49
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
суббота, 03 декабря 2011
Вкус шоколада застревает в горле сладкой, жгучей горечью...
воскресенье, 20 ноября 2011
Тип кинестетик. Тут чаще в ходу другие слова и определения, например: "не могу этого понять", "атмосфера в квартире невыносимая", "ее слова глубоко меня тронули", "подарок был для меня чем-то похожим на теплый дождь". Чувства и впечатления людей этого типа касаются, главным образом, того, что относится к прикосновению, интуиции, догадке. В разговоре их интересуют внутренние переживания.
Как мы узнаем, что нас кто-то любит? По тому, как его касаются, ласкают.
Люди, относящиеся к этому типу, познают и воспринимают мир с помощью ощущений, получаемых посредством осязания, обоняния, вкуса. Таким образом, это люди движения, точнее — действия. Хотя это вовсе не означает, что все они ведут подвижный образ жизни. Просто с помощью всевозможных действий они получают нужную информацию. Так, к примеру, визуалу достаточно взглянуть на букет алых роз, кинестетик же, порой не глядя, сначала должен подойти и вдохнуть их аромат. Выбирая в магазине одежду или мебель он руководствуется прежде всего не красотой, а её удобством. Именно для этого типа людей наибольшее значение играет комфорт. Для кинестетиков обычно важен физический контакт, словесному выражению чувств они скорее предпочтут обьятия и подобные ласки. Этот тип восприятия чаще всего преобладает у маленьких детей, а также характерен для большого процента мужчин.
Как мы узнаем, что нас кто-то любит? По тому, как его касаются, ласкают.
Люди, относящиеся к этому типу, познают и воспринимают мир с помощью ощущений, получаемых посредством осязания, обоняния, вкуса. Таким образом, это люди движения, точнее — действия. Хотя это вовсе не означает, что все они ведут подвижный образ жизни. Просто с помощью всевозможных действий они получают нужную информацию. Так, к примеру, визуалу достаточно взглянуть на букет алых роз, кинестетик же, порой не глядя, сначала должен подойти и вдохнуть их аромат. Выбирая в магазине одежду или мебель он руководствуется прежде всего не красотой, а её удобством. Именно для этого типа людей наибольшее значение играет комфорт. Для кинестетиков обычно важен физический контакт, словесному выражению чувств они скорее предпочтут обьятия и подобные ласки. Этот тип восприятия чаще всего преобладает у маленьких детей, а также характерен для большого процента мужчин.
Приехала мама. Теперь я злюсь и ругаюсь. Мое жизненное пространство атаковал другой человек. ничего...скоро успокоюсь. Но мы с ней друг друга не слышим...